Две стороны кризиса

 ДВУЛИКИЙ КРИЗИС

Система тяготеет к кризису,
как к средству самосохранения
«Экономический эгоизм некоторых стран» – это экономический менеджмент, при котором решаемые проблемы находятся внутри страны, а создаваемые – за её пределами.
По мнению ряда экономистов, причиной нынешнего мирового финансового кризиса явилось введение в оборот два десятилетия назад в США ненадежных, но при этом достаточно прибыльных ценных бумаг – деривативов. Автором программы либерализации биржи был, как известно, председатель Федеральной Резервной Системы США Алан Гринспен, успевший вовремя подать в отставку. Впрочем, существует мнение, что иного способа привлечения средств необходимых для опережающего экономического развития, кроме надувания финансовых «мыльных пузырей», не существует в принципе.
Так предыдущий кризис на бирже – крах «пузыря доткомов»* последовал после того, как в течение пяти лет в сектор интернет-технологий были вложены гигантские средства, позволившие ряду стран выйти вперед и, по сути, создать с нуля так называемую «новую экономику». Да и пузырь американской недвижимости, который теперь обвиняют в нынешних трудностях, означал для миллионов простых американцев возможность жить в комфортабельном жилье, построенном за счет средств, привлеченных биржей со всего мира. И если в будущем некое государство всерьёз собирается обеспечить опережающий конкурентов рост сферы высоких технологий, то без привлечения заёмных средств для этой цели ему не обойтись. А как еще можно эффективно привлечь вкладчиков, если не использовать человеческую страсть к обогащению и к азартной спекулятивной игре?
В таком случае то, что некоторые склонны называть «экономическим эгоизмом некоторых стран» – это на самом деле такой менеджмент экономических проблем, при котором решаемые проблемы находятся внутри страны, а создаваемые – за её пределами. При отсутствии путей предотвращения мирового кризиса крупнейшие государства теперь пытаются по крайней мере обеспечить подушку безопасности для своей собственной страны.
Так, США теперь призывают европейцев поучаствовать в поддержке пикирующего финансового сектора. Заметим, что наиболее жирные бонусы либеральной финансовой политики пожинали в течение двух десятилетий именно США, их экономика росла быстрее европейской, а заплатить за издержки такой экономической стратегии должны, по мнению американцев, именно европейцы. Чем не прагматический подход к верным союзникам?
Итак, двоякость экономических результатов предполагает использование политики для выработки формулы некоего практического компромисса. Отсюда понятно, что вопрос о путях предотвращения экономического кризиса не есть только экономический вопрос.




Пирамида Гринспена

Имеются и иные трудности, требующие выхода за рамки экономического анализа. Мы утверждаем, что коль скоро экономическое развитие неизбежно перемежается кризисами, задача предотвращения кризисов не может ставиться по классическим образцам. Что это означает? Представим, например, что наша задача – предотвратить некую природную катастрофу или хотя бы уменьшить её последствия. Если эта катастрофа – землетрясение, учёные должны научиться прогнозировать место и время его начала, чтобы успеть эвакуировать людей. В дальнейшем может быть поставлена и задача предотвращения катастрофы: например, можно попытаться упредить катастрофу направленными взрывами, как это делают с лавиноопасными склонами гор.
Но можно ли придерживаться аналогичной методологии в случае экономических кризисов? Нельзя, потому, что в создание кризиса вовлечены сами экономические агенты, то есть те, кто должны быть заинтересованы в его предотвращении.
Чтобы обосновать этот вывод, попробуем проанализировать известный экономический факт – трудность предсказания цены. Оказывается, для объяснения этого феномена совсем необязательно привлекать сложные экономические модели. Представим, что появился некий способ надежного предсказания того, что цена на товар А будет оставаться высокой в ближайшем будущем. Легко догадаться, что произойдет при опубликовании подобного прогноза: сразу появится масса желающих вложить деньги в производство этого товара. Поскольку прогноз озвучен, как «надёжный», финансовый поток, направленный на производство этого товара, в какой-то момент значительно превзойдет необходимость, в этом секторе очень быстро возникнет пузырь, который со временем обязательно лопнет. Если же прогноз цен будет изменен на «негативный», то пузырь сдуется менее болезненно, однако кто-то недополучит уже запланированной прибыли.
Характерная черта экономических кризисов – нарастающая деструктивность. Подобно снежной лавине, разрушительный потенциал, накапливаемый растущим пузырем, со временем только увеличивается. Если откладывать развязку, последствия могут быть много хуже. Таким образом, задача предотвращения кризиса в определенный момент философски снимается самим растущим характером угрозы и должна быть заменена задачей управляемого проведения кризиса.
Положение на самом деле ещё хуже: ведь любой кризис несет в себе не только проблемы, но и решения некоторых проблем, иначе не существовало бы брокеров, играющих на понижение. Экономические агенты используют кризисы для выяснения отношений между собой, перераспределения собственности, переопределения своего места на рынке и так далее. И эти цели для ведущих экономических игроков могут быть столь же актуальными, как и цель поддержания непрерывного экономического роста для правительств. В таком случае кризис неизбежно возникает, когда влияние авторов, заинтересованных в нём, достигает определенной точки. Что же тогда предотвращать? И главное зачем?

Падение ангела

Не секрет, что страсть к обогащению неразрывно связана с желанием выделиться. В глобальном мире это выражается в стремлении коллективов, фирм и целых наций к улучшению или закреплению своего положения в мире. “Вавилонская башня глобальной экономики” и теперь не была бы построена, если бы “гастарбайтеры”, привлеченные для ее строительства, не разговаривали на общем поведенческом языке. Этот язык в последнее время начал изучаться с привлечением экспериментальных данных этологии приматов, древних человеческих культур и даже – вымерших гоминид. В таком случае без экономического кризиса – сезона охоты на ослабленных альфа-самцов, экономическая деятельность становится бессмысленной. Ведь её цель – не простое накопление материальных единиц, а сопутствующее такому накоплению движение к вершине социальной пирамиды, становящейся теперь глобальной.
В таком случае кризисный характер мирового развития отражает форму иерархической структуры: её широкое основание при узкой вершине. Либо эта вершина должна подтвердить свою способность принимать всё больше желающих, либо кризисы снежного обвала с вершины будут повторяться, как и прежде. На деле пирамидальная система поддерживается стремлением ее частей к существенному улучшению своего положения в ней, что, конечно же, невозможно без того, чтобы подвинуть кого-нибудь вниз. Ускоряя этот процесс, кризис способствует стабилизации системы, как таковой. Или перефразируя: система тяготеет к кризису, как к средству самосохранения.
Как видим, в данном случае классическая оппозиция «стихии» и «жертв» утрачена: жертва тут не невинный и случайный объект стихийного воздействия. Жертвы экономического кризиса – органическая часть этой самой «проблемы». Если, конечно, не следовать той философии, которая готова объявить всех участников экономической политики – «жертв» и «палачей» – жертвами некоей безликой «системы». Но в этом случае мы снова попали бы в ловушку доказавших свою ограниченность представлений об отчуждении социальных отношений от человека. Ловушку тем более привлекательную, поскольку «отчуждение» позволило бы нам снять ответственность с самих себя и возложить ее на некие обстоятельства, «экономические закономерности» и так далее.
Для сильнейших экономических авторов кризис есть вернейший способ избавиться от размножившихся аутсайдеров по принципу: «Пока толстый сохнет, худой сдохнет». Ну а для самых ничтожных – кризис тоже своего рода праздник, вроде революции, когда можно наблюдать агонию еще недавно всемогущих банков, расплачивающихся теперь за свою жадность, авантюризм и подлоги. Американцы среднего достатка, злорадствуя, требуют теперь, чтобы обанкротившиеся компании не спасали за счёт средств налогоплательщика, предвкушая, как «жирные коты» будут выскакивать из окон своих офисов на Уолл-стрит. То, что вместе с «жирными котами» будет наказана и американская экономическая гегемония, американцев волнует меньше.
Что же, подобные мысли мало подходят «человеку экономическому», но зато вполне укладываются в рамки не так давно открытой модели Homo reciprocans – «человека взаимного», жаждущего кары для провинившихся социопатов даже в ущерб собственным узкокорыстным интересам. Такое поведение, как было установлено, наиболее характерно для цивилизованных народов, и гораздо менее характерно для представителей слаборазвитых племен.
Впрочем, нельзя сказать, что подход американцев идеален – ведь они два десятилетия пользовались ускоренным по сравнению с конкурентами ростом американской экономики, для которого, как стало ясно теперь, не было никакого иного основания, кроме спекулятивного пузыря. На этом пузыре два десятилетия цвела «дармовщина» американской социальной системы и медицинского обслуживания. Мало того: и в будущем сохранение уровня жизни американцев напрямую зависит от способности американских финансистов находить всё новые и новые поля для своих спекуляций, продолжая гигантским пылесосом втягивать мировые ресурсы и заставляя их работать на американскую экономику. И тем не менее пенитенциарные настроения американцев по отношению к «падшим ангелам» не остаются на периферии. Настроения улицы чуть было не сорвали одобрение Конгрессом США программы оздоровления банковской системы стоимостью 700 млрд. долларов.

Отчеканенная
инновационность

Нынешний кризис имеет еще один важный аспект, также связанный с понятием «справедливости»: в мире происходит сдвиг распределения производимого мирового продукта из Северной Америки и Европы в сторону Азии. Кризис в США уменьшит доходы американцев и соответственно – потребление. Цены на сырьё, подскочившие в последнее время, откатятся назад, и граждане таких стран, как Китай и Индия, смогут повысить свой уровень потребления.
В эпоху Интернета и демонстративного потребления правительства во всем мире становятся всё более зависимыми от мнения улицы, и таким образом – более заинтересованными в том, чтобы доходы граждан стабильно росли. И если рост потребления, например, в Китае будет сопровождаться падением потребления в США, разве тем самым не укрепится и без того безграничная вера китайского рабочего в правильность курса любимой партии? Только очень наивный может считать глобальный сдвиг потребления абсолютно стихийным явлением, независимым от политики правительств.
И каждое правительство, конечно же, старается в первую очередь защитить собственные интересы. Решившись теперь на, по сути, социалистическую национализацию крупнейших банков, Соединенные Штаты подтвердили свою претензию монополиста в установлении глобальной смысловой иерархии: идеологические каноны «свободной экономики» были в очередной раз подтянуты к текущим политическим задачам.
Настоящая свобода всегда предполагает инновационность, поскольку означает несвязанность чужими канонами. Иначе можно ещё триста лет вечным студентом блуждать в трёх соснах модных теорий, без всяких шансов кардинально улучшить своё собственное место в мире. Учитывая и выраженное российским президентом в Эвиане понимание того, что систему учёта рисков нужно кардинально улучшить, а ответственность рейтинговых агентств усилить, остаётся добавить, что современная мировая держава невозможна без наличия у неё своих собственных независимых оценочных инструментов. Нужны и собственные стандарты, но во избежание отталкивающей капитал стагнации система их установления не должна быть сугубо консервативной и держащейся исключительно за статус-кво. Для этого необходима постоянная генерация идей и действий, упреждающая эволюцию мирового экономического самосознания, а не плетущаяся в хвосте всем известных теорий.
Но наряду с готовностью идти на инновации следует отдавать себе отчет в консервативности экономической антропологии. Так, если опережающее развитие экономики возможно исключительно через надувание финансовых пузырей с последующим кризисным разрешением, следует правильно определить свою прагматическую позицию в таком мире и не строить иллюзий по поводу его изменения. Возможно, и нет иного выхода, кроме канализации энергии финансовых спекулянтов в те отрасли, где опережающее развитие критически необходимо: высокие технологии, безопасность, энергетика. Правительство имеет для такого перенаправления ресурсов весь набор инструментов, включая возможность вложения бюджетных средств. При этом придется смириться с тем, что в какой-то момент пузырь обязательно лопнет, и кто-то потеряет деньги. Благо, к тому времени прагматические задачи соответствующего реального сектора будут решены.